«Что они творят?!» – весьма распространенная оценка действий российского руководства. Его поступки зачастую выглядят странными и непонятными не только для широкой общественности, но и для экспертов. Между тем за ними стоит последовательная логика специфического стиля мышления, пусть даже изначальная аксиоматика этой логики кажется сомнительной.
Итак, три источника и три составные части мышления правящей группы российской элиты: традиционная российская стратегическая культура; профессиональная социализация данной группы; индивидуальный профиль президента Путина и субкультура его ближайших соратников.
Стратегическая культура как взгляд на внешний мир
Стратегическая культура – совокупность взглядов, убеждений и подходов элиты, относящихся к внешней политике и «большой стратегии». При этом, будучи культурой, она влияет на принятие решений в области безопасности и внешней политики полуавтоматически, то есть не вполне осознанно для лиц, принимающих решения. Их внешнеполитические реакции кажутся им самим естественными и даже неизбежными.
Генезис российской стратегической культуры восходит к досоветской эпохе, при коммунистическом правлении она была артикулирована. В современном российском мышлении воспроизведены следующие положения традиционной стратегической культуры: признание постсоветского пространства сферой российского влияния; особая важность Украины как одновременно моста на Запад и буфера против потенциальной западной агрессии; восприятие Украины и Белоруссии как «случайно независимых» – частей, отколовшихся вследствие распада Советского Союза (каковой распад, в свою очередь, был итогом внутреннего предательства и подрывных действий США) от материнского русского народа и русской культуры.
В оптике российской стратегической культуры Украина и Белоруссия – искусственно созданные и неполноценные государства, чье формально независимое существование оправдано лишь в случае их стратегического подчинения Москве. Дрейф Украины и Белоруссии на Запад воспринимается как покушение на национальную идентичность России и опасный вызов безопасности страны.
Вероятно, самый важный и наиболее известный ингредиент российской стратегической культуры – это идея стратегического терпения. Российская элита уверена, что русский народ готов бесконечно долго терпеть лишения и страдания перед лицом внешней угрозы: российская экономика не динамична, но устойчива, она адаптируется к новым санкциям и обладает большим запасом прочности; терпение приведет к тому, что рано или поздно перед Россией откроется окно возможностей и она добьется своих целей.
В конце 2016 года на какое-то время показалось, что эта идея сработала: Брекзит, кризис в Евросоюзе и победа Трампа на президентских выборах выглядели как окно возможностей для России. Не получилось тогда, получится позже – думают стратеги Кремля. Например, в 2020 году, когда они ожидают глобального экономического кризиса, к которому активно готовятся.
Влияние корпоративной идентичности
Россия – единственная страна в мире (и, возможно, в мировой истории), которой управляют бывшие и действующие офицеры разведки. Корпоративная идентичность КГБ СССР влияет на политику в трех основных аспектах.
Во-первых, политика, особенно внешняя, видится в конспирологическом свете. Любые неприятные и неприемлемые для Кремля действия воспринимаются как инспирированный Западом заговор. Особый гнев вызвали демократические революции на постсоветском пространстве, прежде всего на Украине, главной причиной которых считают «подрывную активность» США. Точно так же причиной протестов в России в 2011–2012 годах полагают действия США и связанных с ними российских олигархов.
Паранойя – родовая черта спецслужбистов во всем мире. Но только в России они управляют страной.
Во-вторых, методы спецслужб перенесены во внутреннюю и внешнюю политику России и используются как ее ключевые инструменты. Попытки (порою небезуспешные) коррумпировать европейских лидеров, поддержка популистских партий и движений в Европе, кибератаки, массированная пропаганда в социальных сетях и др. – все это было позаимствовано из арсенала спецслужб и получило обобщенное наименование «гибридная война».
Во внутренней политике лучшими средствами управления считаются шантаж, селективный террор и насаждение атмосферы страха. То есть воспроизведен – возможно, отчасти бессознательно – modus operandi советских спецслужб.
В-третьих, чекистам характерна мания контроля. Любая неподконтрольная деятельность – в бизнесе, культуре, гражданской активности, политике – рассматривается как потенциально подрывная, а потому подлежащая искоренению или взятию под контроль.
Индивидуальный профиль Путина и субкультура «пацанов»
Президента Путина мало занимают внутренняя политика и экономика России, он полагает, что эти сферы в целом успешно контролируются его администрацией, правительством и Центробанком. Основная область его интересов – внешняя политика и оборонное строительство, именно в них личность Путина обретает яркое и наиболее заметное воплощение.
Для понимания влияния на политику наиболее важны два аспекта личности Путина. Во-первых, сформировавшийся за годы президентства мессианский комплекс. Путин убежден в том, что именно он – тот человек, который поднял Россию с колен, восстановил ее могущество, и что его ведет сам Господь. Религиозность Путина – не игра на публику, а подлинное чувство.
Из религиозного мессианизма Путина вытекает его специфический взгляд на внешнюю политику. Он рассматривает ее не как взаимодействие, порою конфликтное, государств и стран, а как арену противостояния мистических сил, где Путин и Россия олицетворяют силы света, а США и Великобритания – силы зла. Окружение российского президента в значительной мере разделяет его взгляды. Кремль уверен, что главная цель врагов России – свергнуть непосредственно российского президента. Нетрудно догадаться, что такой подход затрудняет любое общение с Западом, хотя лично Путин не без симпатии относится к Трампу.
Второй ключевой аспект личности Путина – это субкультура, в которой он формировался. Судя по биографии, Путин вырос в среде так называемых «реальных (правильных, конкретных, четких) пацанов», чьи основополагающие принципы более чем близки принципам офицеров советского КГБ. Это культ силы; внутригрупповая демократия; превосходство группировки над обычным населением; право группировки взимать дань с обычного населения, причем ее власть над населением основана на обычном праве, а не на законе; допустимость насилия над слабым и неорганизованным населением; уважение к силе и способным дать отпор; допустимость лжи и обмана – главное, стать победителем (cм. отличный анализ субкультуры «пацанов»: Стивенсон Светлана. Жизнь по понятиям. Уличные группировки в России. М., 2017). Главная идея морального кодекса «пацанов» предельно проста: сила – единственный источник и, наряду с хитростью, ключевой инструмент власти, все остальное – закон, мораль, общественное мнение – не имеет значения.
Ряд участников «ближнего круга» президента также формировался в субкультуре «реальных пацанов». Многие (внешне)политические и экономические практики современной России прекрасно объясняются и описываются этой субкультурой.
Таким образом, мы имеем дело с последовательным, целостным и внутренне логичным мировоззрением правящей группы российской элиты. Оно не может быть разрушено или поставлено под сомнение моральной, культурной или интеллектуальной критикой извне. Ведь до сей поры это мышление позволяло успешно руководить страной и добиваться групповых целей, то есть было эффективным. Поэтому оно начнет разрушаться только в том случае (и никак иначе!), если и когда его практические результаты приведут к серьезным поражениям и провалам.
Валерий Соловей
Leave a Reply